Знакомая вывеска — «Санаторий имени Н. С. Абельмана»… Сворачиваем, чтобы проехать на его территорию. Сегодня поездка в санаторий особенная: к жителям Мариуполя, которые всего несколько недель назад жили в подвалах, под обстрелами, без еды и воды, теряя надежду на спасение.
Сейчас они в безопасности, но боль от пережитого отпускает с трудом. Главное — появляется надежда, что все вернется в привычное русло, что жизнь наладится…
В санатории им. Абельмана вынужденным переселенцам из Мариуполя отдан целый корпус. По сути, это привычный панельный дом, правда, одноподъездный, и этажа всего три.
В обычной жизни здесь живут отдыхающие, ну а сейчас все лучшее тем, кто попал в беду.
О встрече с вынужденными переселенцами мы не договаривались, ехали, как говорится, на авось. Состоявшийся разговор оказался сильнее любого фильма военной тематики, любого новостного сюжета.
Две подруги — Людмила и Ирина
В одной из трешек живут в санаторном корпусе подруги Ирина и Людмила (с семьями). Обе родом из городка Красный Сулин Ростовской области, где в 1985 году окончили техникум и по распределению оказались в Мариуполе (тогда — город Жданов) на металлургическом комбинате имени Ильича.
Вся их сознательная жизнь связана с этим украинским городом, для них он стал родным. Обе практически всю жизнь проработали на комбинате. Еще будучи молодыми специалистами, получили там жилье. Обе, выработав вредность, вышли на пенсию. Все просто и ясно было до 2014 года.
Перелом наступил во время проведения референдума о вхождении Донбасса в состав России. Людей, в нем участвовавших, отстреливали снайперы. В 2014-м же обстреляли микрорайон «Восточный», правда, на этом все закончилось. Люди думали — обошлось.
— Мариуполь остался в составе Украины, по этому поводу мы, конечно, очень переживали, — делится Людмила. — Но жить-то надо, хотя в какой-то момент мы с мамой (она у меня передвигается на костылях) задумались о переезде в Россию, я даже начала оформлять гражданство. Если бы знала, что Мариуполь будет снесен с лица земли, занялась бы переездом раньше. Мы обе с Ирой остались без жилья.
Когда начались обстрелы, укрывались в квартире у Иры, мне казалось — там безопаснее. Вовремя из нее ушли, словно почувствовали что-то. Прятались у меня, но и наш дом разбомбили. 15 дней сидели в подвале, те, кто остался жив. Готовили на кострах под обстрелами. Хоронили убитых прямо во дворах.
Спас женщин молоденький ополченец из ДНР.
— Здесь, в санатории, я часто хожу в часовню, прошу о здравии для этого паренька, — продолжает Людмила. — Когда прощались, пожелала ему: если смерти, то мгновенной, если раны — небольшой. Но очень хочу, чтобы он остался жив, чтобы вернулся домой, к родителям.
Обе: и Ирина, и Людмила — говорят, что после пережитого ада почувствовали себя в безопасности только тогда, когда сели в поезд и их повезли во Владимир.
— Нас очень хорошо приняли волонтеры. Маму на коляске занесли в поезд, накормили-напоили, оказали медицинскую помощь, — рассказывает Людмила. — Появилось ощущение, что мы под защитой. О Коврове, куда нас направили из Владимира, мы никогда не слышали. И здесь нас приняли радушно, обеспечив всем необходимым: в санатории чистенько, комфортно. Кормят нас замечательно. В общем, мы благодарны за все.
Когда в разговоре подняли тему Донбасса, женщины в один голос сказали: не знали, что там происходит. Но замечали, что их город в течение последних восьми лет напичкивали оружием. По ночам слышали, как идет тяжелая техника. Информация какая-то просачивалась, но никто и подумать не мог, что из Мариуполя делают пороховую бочку.
— На территории нашего комбината имени Ильича два бомбоубежища, — говорит Людмила. — Знакомая поехала на Ильича спасаться от обстрелов, квартира у нее на 9-м этаже, побоялась, что уничтожат, и совершила ошибку. Украинские войска предлагали именно там прятаться. Люди спрятались и оказались в заложниках. До сих пор не могу связаться с некоторыми знакомыми из Мариуполя.
А вообще, Донбасс — это не бандеровцы, это русскоязычное население. Националисты нас, украинцев Донбасса, ненавидели, за людей не считали. Для них мы никто. Разговаривают между собой на украинском, но на каком-то перемешанном — то ли с польским, то ли с галичиной. Мы на слух не воспринимали их речь. Детям начали навязывать украинские школы, начались проверки на знание украинского языка. Даже домой ко мне приходили. А мы ведь просили сохранить русский язык, но выбора нам не оставили.
Алла Владимировна и Максим
Алле Владимировне — тоже вынужденной переселенке из Мариуполя в августе исполнится 80 лет, ее сыну Максиму — 39. Жила в Казахстане, в Мариуполь ее забрала сестра.
Ситуация у Аллы Владимировны и ее сына еще сложнее. Оба инвалиды, а в Мариуполе потеряли не только жилье, но и документы — они сгорели во время бомбежки.
Алла Владимировна вспоминает, что спаслась чудом, от взрыва на нее упала бронированная дверь. Бежала босиком до больницы, там с сыном прятались в подвале.
— Мы не пили, не ели несколько дней. — А тут мне дали две ложки творога и одну пельмешку с юшечкой. И этому была рада, — делится Алла Владимировна. — В подвале находились и старики, и тяжело раненные, постоянно ходили военные.
Несколько раз нам предлагали выезжать в Россию, я все отказывалась — куда мы без документов? Но сын настоял. Так мы оказались в Коврове.
— Уже когда приехали сюда, Максиму стало плохо, нас увезли на скорой в больницу. У сына выявили коронавирус, у меня давление подскочило. 13 дней пробыли в стационаре. Сейчас, слава Богу, уже на месте, в санатории. Нам все здесь нравится.
Алла Владимировна говорит, что с 2014 года в Мариуполе жилось неспокойно, но люди надеялись на лучшее. Вспомнила январь 2015 года, когда в Мариуполе произошел теракт, в результате которого погибло более 300 человек, и ответственность за него возложили на Россию.
— А мы точно знали, что это Украина. В последние годы у нас во всех смертных грехах обвиняли Российскую Федерацию. И настроение людей в подвале было, если честно, разным. Мы с родной сестрой на этой почве разошлись: она запрещала мне говорить про Россию в ее присутствии. Мы же с сыном совершенно иного мнения.
Перед началом спецоперации каждую ночь слышали грохот. Понимали, что Мариуполь окружают украинские войска. Нам называли цифру 1,5 тысячи солдат, а один военный назвал — 50 тысяч. Украина готовились к войне. Это точно. Где-то с четырех утра и до шести гнали танки по Новоазовской дороге. С 2014 года у нас появились блок-посты.
И при Порошенко было не очень, а Зеленский разделил русских на коренных и некоренных. Некоренные должны были убраться с украинской земли, а коренные начать говорить на украинском языке. С июля этого года вся русскоязычная Украина должна была заговорить на украинском, иначе пугали штрафами. Вот, к чему все шло…
Столкнулись с проблемами
Людмила и Ирина не стали умалчивать и о проблемах, с которыми столкнулись при переезде в Россию. На Украине они были пенсионерками, а по российскому законодательству им надо отработать до пенсии еще четыре года. Встречались с представителями Пенсионного фонда, предоставили все документы, но эта встреча ничего не решила.
Обозначили еще ряд моментов: пока они так и не получили от нашего государства выплату в размере 10 тысяч рублей, а 3 тысячи, что выданы каждому переселенцу от Ковровского района, быстро закончились. Ирина и Людмила хотят устроиться на работу, но нужно проходить медкомиссию, а это не бесплатно. Просили поменять гривны на рубли, они остались на карточке, но и это желание пока остается неисполненным. А еще попросили, если это возможно, добавить лимит на лекарства для санатория им. Абельмана, где им оказывают помощь.
Алле Владимировне и Максиму предстоит не только восстанавливать документы, но и подтверждать группы нетрудоспособности. У пожилой женщины на Украине была установлена 3-я, у ее сына — 2-я.
Ну и, конечно, они — все без исключения — живут мечтой вернуться в свой Мариуполь.
Анна ШИНКЕВИЧ.
Фото Бориса НИКИТИНА.
