Отец ослеп неожиданно. После работы, как всегда, я зашла к нему, чтобы поужинать. Проходя через комнату в кухню, он меня спросил:
— Лидочка, а почему ты юбку с дивана не убрала?
— Какую юбку? – удивилась я. – Это я сижу в своей черно-белой юбке.
— Ты? – он заплакал. – У меня все сливается перед глазами, почти ничего не вижу, даже тебя.
На следующий день он не видел совсем. Это было весной, а осенью, по моему решению, мы переехали с ним из Владимира на Украину, в Харьков, где у нас было много родственников.
«Замороженная» моя зарплата, мизерная отцовская пенсия, новая квартира, по которой отец, передвигаясь на ощупь, не мог сориентироваться, а поэтому больше лежал, постоянная нехватка денег и чувство голода сделали свое дело: прямо скажем, из-за моего безрассудного решения с переездом отец сильно сдал.
Сослуживцы меня успокаивали:
— А что ты хочешь в его 87 лет? Мы и до таких лет не доживем с бесконечной нехваткой денег. Хорошо, хоть у тебя родственники в селе есть в Полтавской области. На выходной съезди к ним – каких-нибудь продуктов привезешь.
Но как оставить слепого отца? Соседи, приехавшие из Сибири, люди хорошие, но у них свои заботы, проблемы. С поездкой в село я не торопилась. В конце осени из Полтавы получили письмо от 75-летней тети, попавшей в больницу: та просила приехать («…Может, последний раз свидимся…»)
У своего начальника (он родом из Горьковской области, а потому почти земляк) я попросила взаймы денег на билет туда и обратно. Отцу оставила вареное яйцо, маленький кусочек хлеба, большую чашку с сухариком. К вечеру обещала вернуться.
Ранним утром выехала в Полтаву. 140 километров, но в связи с частыми остановками в пути была почти четыре часа. Проведав тетю, действительно очень слабенькую, поспешила на вокзал. Какая уж тут поездка в село! Надо скорее к отцу. На привокзальной площади бойкая продажа всяких вкусностей. Чернобровые краснощекие хохлушки зазывают покупателей:
— Пирожки горяченькие, с пылу с жару, с сыром, яблуками, картоплею. Не проходьтэ мимо, як исты нэстэрпимо!
А пирожки действительно хороши: большущие, с ладонь, ароматно пахнут. Купила два: себе и отцу. Не заметила, как съела быстро свой – вкуснятина необыкновенная.
В вагоне народу много. День базарный. Люди возвращаются в окрестные села с городскими подарками. Все легко вступают беседу: такое впечатление, что все из одного села. Рассказывают друг другу, кто что продал, что купил, по какой цене. Кто-то сокрушается, что продешевил, а кто-то хвастается, что обвел покупателя, продав «с наваром». Моя соседка, про каких говорят «кровь с молоком», достает из корзинки батон и колбасу и начинает смачно уплетать за обе щеки. Чтобы не завидовать, я начала считать столбы и деревья за окном. Сбилась со счета. К счастью, вскоре от батона и колбасы остались только крошки, которые тут же полетели под ноги соседям. Вытерев рукавом пухлые губы, соседушка достала бутылку с лимонадом, выпила ее и принялась за семечки.
— Угощайтесь, — предлагает мне.
— Спасибо, — отвечаю. – Я не люблю семечки.
— Да как же их можно не любить! – удивляется она. – Мы с моим ВанькОм, когда сидим перед телевизором, только и грызем их, всю хату оплюем, конечно, подметем потом. Я вижу, вы с России. Как там?
— Хорошо, — отвечаю. – Вот вляпалась, переехала сюда.
Что тут началось! Кто-то встал на мою сторону, кто-то — наоборот.
Отовсюду посыпалось: «Верно, дочка, вляпалась. У нас тоже родня в Костроме, живут не тужат», «Вас сюда никто не звал! Вот и сидели бы в своей России!», «Не скажите, если у нее здесь родня, что ж и приехать нельзя? А то, что не платят на работе, так не только ей, а и многим и у нас в городе. Вот я привозил дочке курочку, сократили дочку на работе! Так что лучше помалкивайте!»…и понеслось…стали рассказывать о своих проблемах, что из сел молодежь сбежала в поисках лучшей жизни в город, в селе одни старики остались; в школе крыша рухнула на спортзал, хорошо, что никого не придавила, а детям радость – каникулы им устроили, пока крышу не отремонтируют; за газ такие цены, что лучше б его и не было…
Моя соседка решила «успокоить» всех, начала рассказывать свою историю:
— А вот мы не голодные. Корова у нас, свинки две, гуси, куры. Муж Ванько тракторист – как колхоз развалился, он трактор и выкупил за копейки, теперь всем в округе пашет. Чего ж тут плохого? На ночь устроился сторожем поле подсолнухов сторожить. Так мы столько натаскали подсолнухов – на масло семечки обменяем! А как-то Ванько поймал вора одноногого, тот тоже подсолнухов набрал полмешка, так Ванькови премию дали – резиновые сапоги. Я тоже не сижу, сложа руки – самогончик продаю: все лишняя копеечка, а пьянчуги всегда найдутся – с ними нет проблем. Одним словом, самим надо шевелиться, не ждать у моря погоды. Да, летом на море поедем с Ваньком, может, в Туречину махнем на недельку.
— А как же корова, поросята, гуси-куры? – усмехаясь, спрашивает седенький дедок.
Кто будет присматривать за хозяйством, мы не узнали: подъезжали к станции. На перроне стоял забрызганный грязью «Беларусь», из которого радостно выпрыгнул Ванько в длинных синих резиновых сапогах. Тех самых, призовых – за поимку одноногого вора.
…Дома меня ждал отец. На столе была не тронута скудная еда.
— Ты что же ничего не съел? – спрашиваю, доставая уже остывший пирог.
— Да как же я мог есть, зная, что и ты голодная. Вместе поедим.
— Вот пирожок, правда, он остыл, я горячий съела – не удержалась.
— Ну и молодец! А этот, хоть и холодный, какой вкусный! Парочку бы таких! Может, тебе половину оставить?
…Сейчас, когда я пеку пироги, всегда вспоминаю именно те. Жаль только, что не могу досыта накормить ими отца…
Лидия ТАЛЫШКИНА.
Рисунок автора.
