Вот и подходит к завершению юбилейный — 105-й — для нашей газеты год. И завершить его я хочу уникальным, на мой взгляд, материалом об одном из наших редакторов — Константине Горюнове.
Информация о Константине Георгиевиче шла ко мне витиеватыми путями. Но, видимо, именно я и именно в юбилейный газетный год должна рассказать о человеке, который руководил «Знаменкой» (тогда она называлась «Рабочий клич») в 50-е годы прошлого столетия, получается — 70 лет назад.
Уже и не припомню, когда в библиотеке на ул. Белинского я обратила внимание на стенд с информацией об участниках Великой Отечественной войны, проживавших на Текстильщике, и среди них увидела имя Константина Георгиевича Горюнова, который, как было указано в информации, в 1952 году стал редактором нашей газеты. Имя это отложилось в памяти…
А уже в этом, юбилейном для «ЗТ» году, я познакомилась с жителем Текстильщика Дмитрием Чунаевым, который принес в редакцию интересный проект по медикам, работавшим в ковровских госпиталях в годы Великой Отечественной войны. Мы начали общаться… В одну из встреч он и рассказал мне (совершенно случайно!) о том, что учился вместе с сыном нашего редактора — Владимиром Горюновым. И, как оказалось, именно Дмитрий Владимирович составлял информацию о нашем редакторе, которую я и увидела в библиотеке. Прозвучавшее дальше заставило мое сердце учащенно забиться. Редактор «Знаменки» оставил рукопись с воспоминаниями. Для меня это стало знаком свыше…
Но эту рукопись надо было еще найти. И опять же спасибо Дмитрию Чунаеву. Он разыскал внучку Константина Горюнова — Наталью, и вот уже книга воспоминаний в простеньком переплете, напечатанная на машинке, лежит у меня на столе…
В 297 страниц уместил Константин Георгиевич свою жизнь. Особенно ценными для меня, конечно же, стали его воспоминания о работе в нашей редакции, имена и фамилии многих упомянутых в ней людей оказались мне знакомыми.
Страница за страницей я открывала для себя Константина Георгиевича . Его мысли, изложенные на бумаге много-много лет тому назад, оказались очень созвучными с моими. Это был прямолинейный, не терпящий фальши человек, прошедший Великую Отечественную войну, а потому знающий цену дружбе и честным человеческим отношениям…
Сегодня мы публикуем выдержки из его книги. Местами, чтобы сократить материал, я буду «переходить» на свое изложение. Но таких мест будет совсем немного.
По комсомольской путевке
Семья, где в 1912 году родился Константин Горюнов, проживала в деревне Пруды Суздальского района. Семья была простая, но родители мечтали дать детям образование. По окончании суздальской школы по комсомольской путевке Константин Горюнов был направлен на педагогическую работу в сельскую школу в Макарьевский район Костромской области. Затем был назначен директором ковровского культкомбината.
«Наверное, я навсегда застрял бы на учительской работе. Мечта об институте ушла на второй план, а преподавание обществоведения пришлось мне по душе. Но судьба распорядилась иначе. Из системы фабрично-заводского ученичества решили устранить все гуманитарные, общеобразовательные предметы, в том числе и обществоведение, которое я преподавал. В райкоме меня рекомендовали на должность директора ковровского культкомбината, занимавшегося торговлей игрушками, фото- и радио-принадлежностями, канцтоварами и книгами. Не узнав броду, я сунулся в воду. Разочарование в директорской должности у меня наступило сразу».
В мае 1934 года Константин Георгиевич устроился в редакцию нашей газеты в качестве литсотрудника отдела писем.
«Это было начало продолжившейся свыше четырех десятков лет моей журналистской карьеры. Люди тогда верили в завтра, в осуществление планов партии, в скорый и значительный подъем жизненного уровня народа и благосостояния своей страны.
Да, на наше поколение выпала нелегкая участь. То было тяжелое и тревожное, хотя и обнадеживающее время».
Период войны
…Шел 1941 год. В воскресенье 22 июня большая группа горожан выехала за реку в район так называемой Тинской переправы. Там проводился областной воскресник по сооружению шоссейной дороги Ковров-Шуя и от нее — к областному центру Иваново-Вознесенскому. Стояла на редкость хорошая погода. Был безоблачный солнечный день. Участники воскресника, точно муравьи, хлопотали над сооружением насыпи, на носилках подносили землю, камни и один к одному аккуратно укладывали их на полотно будущей дороги, другие трамбовали ленту дороги, возвышавшуюся над пойменной низменностью. Все шло своим чередом.
В 1941-м я работал в редакции радиовещания, зам. редактора и вместе с другими работниками радиоузла прибыл на воскресник, чтобы там, на месте, освещать ход воскресника.
И вот мы собрались и обработали первые информации. Написали заметки о передовиках, взяли интервью у руководителей лучших бригад, коллективов предприятий, учреждений, организаций. В густом кусте ивняка возле насыпи будущей трассы на большом ящике пристроили микрофон со всеми необходимыми принадлежностями…
И вдруг. Техник радиоузла неожиданно поймал в эфире новость. Немцы напали на наши западные границы. Ранним утром они бомбили наши города, местами перешли государственную границу. Война. Как электрический ток, эта грустная весть пробежала по рассредоточенным на километры по строительной трассе участникам. Веселье, говор, смех, только что наполнявшие чистый звонкий воздух приклязьминской местности, разом смолкли. Жизнь людей неожиданно переменилась. В нее ворвалась проклятая война.
И город с того дня было не узнать. Внешне он стал каким-то молчаливым, задумчивым, строгим. Вечерами на его улицах — ни огонька. С зашторенными окнами работали на предприятиях. На крышах общественных зданий и сооружений у зенитных установок заняли места боевые расчеты народного ополчения. Зенитные оружия укрылись на городских окраинах. Была полная готовность для отражения воздушных налетов фашистских стервятников. Шло формирование и обучение народного ополчения. Народные ополченцы патрулировали городские улицы и площади. Это на случай появления в городе вражеских диверсантов и шпионов. Особый наряд выставляли для охраны дома конструктора стрелкового оружия В. А. Дегтярева.
Круглосуточно работали в военкомате, возле которого постоянно находились военнообязанные с мешочками и узелками в руках. Но еще больше здесь было женщин с детьми, провожающих своих мужей, отцов, сыновей на фронт. По улицам в направлении железнодорожного вокзала почти непрерывно маршировали только что сформированные воинские подразделения. Они направлялись в действующую армию, на встречу с врагом.
… Но в городе не замечалось особого уныния. Улицы то тут, то там оглашались бодрыми солдатскими песнями. Ставшие воинами советской армии, мобилизованные не теряли присутствия боевого духа, русской гордости, не предавались пессимизму.
Война требует жертв. А если же ее нам навязал германский фашизм — отомстим врагу, отстоим рубежи любимой Отчизны. С такими мыслями и настроением горожане уходили на фронт. С такими думами оставшиеся в городе шли к станкам и агрегатам — к рабочим местам трудиться во имя победы, ради победы над врагом.
Люди жили на казарменном положении. Горожане практическими делами отвечали на призывы партии: Все для фронта! Все для победы над ненавистным врагом!
Приближение фронта к Москве понудило прибегнуть к размонтированию и эвакуации части отдельных городских предприятий. Вереницы автомашин, груженные заводским оборудованием, уходили на вокзалы, за город, в направлении шоссейной магистрали, извивающейся лентой бегущей на восток. Вместе с оборудованием уезжали рабочие, инженерно-технические работники, чтобы работать там, на новом месте. Но жизнь в заводских корпусах не замирала ни на минуту. На оставшемся месте люди продолжали трудиться полнокровно, с невиданной доселе отдачей.
Ровно через год от начала войны с меня сняли бронь и по линии горкома партии призвали в действующую армию».
После краткосрочной подготовки Константин Георгиевич был направлен на фронт командиром взвода под г. Великие Луки. После ранения оказался в Новосибирске, в школе контрразведки «Смерш», имел звание лейтенанта. После окончания войны был направлен в Красноярск, где занимался формированием воинских подразделений. Демобилизован в Ковров в июле 1946 года.
Нелегкий труд журналиста
«Демобилизовали меня из армии в июле сорок шестого. В общей сложности в армии я пробыл четыре года. Не предполагал, когда уходил на фронт, что так надолго расстаюсь с родным городом, семьей, любимой гражданской специальностью. Демобилизоваться оказалось не так-то просто. Просьбы и заявления не помогали. Прибегнул к хитрости.
По соседству с нашим военным городком располагалась воинская часть летного состава. В один из дней группа летчиков направилась в гарнизонную поликлинику на очередной медосмотр. Я пошел вместе с ними.
В рядах летного состава, короче, афера удалась. Меня комиссовали по состоянию здоровья. А я тогда имел право жаловаться на свое здоровье — затемнение легкого.
Из далекого сибирского города прибыл в родной Ковров. Через несколько дней зашел в городской комитет партии насчет работы. Предложили пойти в редакцию районной газеты. Дело знакомое, работа любимая. В стенах этой редакции начинал свою журналистскую карьеру с литературного работника отдела писем. Полюбилась мне беспокойная журналистская специальность. Нравилось видеть, как твое печатное слово помогает в делах людей, коллективов. Казалось, нет и не может быть любимее этого дела. Учительство больше меня не прельщало.
Журналистского образования поначалу у меня не было. Однако это мастерство, как мне кажется, во многом зависит не только и не столько от образования и специальной подготовки. Тут весьма существенную роль определенно играет, как его именуют, дар, включающий в себя способность анализировать, наблюдать, логически мыслить и излагать на бумаге, ну и, конечно же, быть в дружбе с грамматикой русского языка. Журналистская профессия обязывает человека много и систематически работать над собой, быть всегда в курсе как политики партии, так и общественной жизни. Отнюдь не легкий труд журналиста. В любое время, при любых обстоятельствах в твоем мозгу витают мысли, думы о предстоящих делах, о уже написанных и еще не написанных корреспонденциях. Находишься ли на отдыхе, совершаешь ли куда-то путь, ложишься ли спать или пробуждаешься ото сна — ты всегда в думах, в поисках новых тем, нового жанра, подхода к написанию корреспонденции, одним словом. Мозговые клетки журналиста постоянно на взводе, он всегда в думах о сегодняшнем, вчерашнем, завтрашнем творчестве.
Журналиста беспокоит еще не написанное, только задуманное: как, с чего начать, чем закончить корреспонденцию, через посредство чего точнее, убедительнее, доходчивее выразить мысль. Но и опубликованное не дает ему покоя. Успехи или промахи корреспондента оценивает многочисленный и представительный суд — читатель. А он по своим нравам, интересам, склонностям и привычкам очень неоднороден. Один, заметив ошибку, промашку в корреспонденции, рассудит: с кем грех не случается. Никто не может быть гарантирован от присущей человеку мимолетной рассеянности. В народе, видимо, правильно говорят: тот не ошибается, кто ничего не делает. А вот рассуждения, требования к автору других совсем иные. Эти, заметив пылинку в глазах, в злорадстве возведут ее до величины бревна.
Словом, бывает всякое и всякие. Тут одно неоспоримо: что написано пером, не вырубишь топором. Журналисту в его труде не прощается никакая погрешность. Любой отсутствующий или не на месте стоящий знак препинания в газетной строчке — обидное огорчение и для автора, и для читателя. Брак в газете не планируется, он в газете не допускается. Стало быть, все, что в газете написано, должно быть правильным, достоверным, безукоризненным, точным».
В редакции «Рабочего клича»
«После беседы в горкоме партии по пути я заглянул в редакцию, где мне предстояло работать. День клонился к вечеру, и комнаты пятистенного дома с шатровой крышей здания уже опустели. Рабочий день закончился, и большинство сотрудников редакции разошлись по домам. Только из одного кабинета в глубине помещения до моего слуха доносились не совсем обычные голоса мужчин да робкий перезвон стаканов. Догадался, что происходит, и, не решаясь помешать, крадучись, приблизился к входной двери. Осторожно, чтобы остаться незамеченным, открыл ее и как ни в чем не бывало вышел и зашагал по улице в направлении к дому.
По знакомым улицам шел не спеша, оглядывая дома, кварталы. Казалось, ничего не изменилось за четыре истекших года. Тыловой город не познал разрушений, боев и бомбежек. В нем нет развалин и сожженных строений, других очевидных следов только что минувшей войны.
Но вот коллектив редакции! Военные годы дали о себе знать. В коллектив пробрались всякого рода сомнительные личности, проступки и проделки которых граничили с крохоборством, панибратством, круговыми попойками. А заводилой всех дел был человек, выступавший на газетных страницах под псевдонимом Смоленский. Собственно, настоящую его фамилию в редакции и в городе знали далеко не многие. С детства проживал он в столице. Там его дом, семья, осужден был, вот пиявка и присосалась к организму редакции. Вокруг газеты свился клубок…
К должности редактора в те годы прикоснулся не один товарищ. Мне, как заму, пришлось несколько раз принимать и сдавать дела редакции. После четвертого по счету оставившего кресло редактора редактором утвердили меня, а вскоре послали на годичные курсы высшей партийной школы при ЦК КПСС.
В декабре 1953 года я вернулся с учебы и приступил к работе. Но чуть было не напрасной для меня оказалась учеба в столице».
Из фамилии Сталин выпала буква «а»
А случилась вот какая оказия. В тот день я по обычаю был на заседании бюро горкома партии, так как был членом бюро. И как бы между прочим прямо на бюро вычитывал полосы завтрашней газеты, которые мне сюда доставили из типографии. Конечно, условия, для того чтобы сосредоточиться, были самые неподходящие: вокруг разговаривают, спорят, доказывают. В таких условиях трудно уловить, чтобы все тысячи знаков в номере оказались на своих местах. Да хотелось не потерять нити хода обсуждения вопроса, чтобы потом достоверно и полно осветить его в очередном номере газеты.
Материалы своих сотрудников прочел все от начала до конца, а вот единственную в газете тассовскую статью, заверстанную на второй полосе, читать не стал. Понадеялся, что прочтут корректор и выпускающий, сверят с печатным оригиналом. Но именно в ней, как стало известно на утро, когда газета уже разошлась по подписчикам, прошла ошибка. В фамилии Сталина выпала буква «а»! И здорово же я переживал случившееся, ругал себя за проявленную доверчивость… Но, как говорится, близок локоток, да не укусишь. Газета разошлась, ошибку поправить уже невозможно. Все мы, виновники такого чрезвычайного происшествия, получили партийные и административные взыскания. Мне бюро горкома объявило выговор с занесением в учетную карточку. К счастью, это было первое и последнее партийное взыскание, сделанное мне».
Несколько слов о редакции
«Редакция газеты располагалась на улице Абельмана, в деревянном обшитом досками одноэтажном с шатровой крышей доме с пятью окнами по фасаду. Только вывеска отличала его от соседствующих с ним домов частного сектора. Да и не весь дом принадлежал редакции. Почти половину и полуподвальное помещение занимали жильцы. Сотрудники редакции размещались в одной самой большой в доме комнате. Только машинистка да секретарь редакции с редактором имели изолированные помещения.
В комнате, где сидели литсотрудники, столы настолько прижимались друг к другу, что общались люди между собой, передавали что-либо друг другу, не смещаясь со стульев.
В кабинет редактора вдавалась изразцовая лежанка, обогревавшая кабинет и комнату литсотрудников. Она стесняла и без того маленькую комнату, в которой стояли диван, стол и два стула, считая стул редактора. Один из них едва втискивался между столом и диваном. Он по обычаю предлагался посетителям, а сейчас на нем сидит заведующий партийным отделом редакции Рафаил Козьба, он же секретарь нашей партийной организации».
Пуд соли съел не зря
Уверена, что часть книги, которую я не стану излагать в авторском варианте, была бы интересна нашим читателям. Но, думаю, что сам Константин Георгиевич не захотел бы выносить ее на всеобщее обозрение. Писал-то для потомков, чтобы те знали и понимали, чем и как он жил.
Если говорить коротко: за прямолинейность, отстаивание своих взглядов Константин Горюнов был снят с должности редактора «Рабочего клича». Как писал сам: так ему отомстили…
После этого работал редактором газеты на Ковровском электромеханическом заводе. Награжден медалями «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина». Проживал в доме №14 на ул. Салтыкова-Щедрина.
В доме Горюновых, к слову, был единственный на всю округу телефон. Сохранился в памяти людской даже его номер — 1-35. Ушел из жизни Георгий Константинович в 1985 году…
А вот как он заканчивает книгу своих воспоминаний: «Словом, около трети своей сознательной жизни у меня ушло на учебу. И, как видится, не бесполезно. Мне можно вслух и громко сказать, что жизнь прожил не зря. Хотя и пуд соли съел, но съел с пользой и для себя, и для семьи, и для общества, для его блага».
Подготовила Ирина НАЗАРЕНКО.
