Уже под занавес прошлого, 2021 года, в последнем номере «Знаменки» на литературной странице на суд читателей были представлены стихи. Уникальность публикации заключалась в следующем: стихотворными опытами собственного сочинения обменялись родные друг другу люди — дядя и племянница, «спрятавшиеся» за псевдонимами Андрей Вечоркин и Галина Ершова. Спустя год мы получили возможность с ними встретиться. И по очень весомому и важному поводу – Николаю Расчётнову (Андрей Вечоркин – именно его красноречивый псевдоним), ветерану войны и труда, 24 ноября исполнилось 90 лет! Дата, прямо скажем, солидная сама по себе и при этом внушающая некоторый трепет. Человек предельно скромный, не любящий лишний раз привлекать к себе повышенное внимание, оказался не только интересным собеседником, ясно и логично мыслящим, но и замечательным рассказчиком – умеющим детально и с чувством юмора передать факты своей непростой жизни…
…Да и у кого из поколения 30-х годов прошлого века жизнь складывалась просто и гладко! Родившиеся незадолго до войны, многие из них в лихолетье остались сиротами, потеряв и родителей, и дом, лишились в одночасье всего. Так случилось и в семье Николая Николаевича…
Родовые корни юбиляра – в деревне Клюшниково Ковровского района. Отец – истинный коммунист, один из создателей клюшниковской коммуны. По призыву партии осваивать хуторские земли в конце 20-х годов поставил избу недалеко от Мёдушей – уединенного места среди лесов и бездорожья. Стоит отметить, что сейчас Мёдуши являются урочищем с церковью Рождества Пресвятой Богородицы на своей территории. Храм закрыт, но в большие праздники службы там все же ведутся – так что заброшенным это место назвать вряд ли можно.
Отец был трудолюбив и активен: пытался внедрять передовые технологии в сельском хозяйстве, участвовал в выставках достижений сельчан. Результатом стало премирование его соломорезкой — так он впервые в своем хозяйстве использовал возможности механизированного труда. Смело для местных условий опробовал метод силосования. Перспективность начинания можно было оценить весной — в марте корова буквально набрасывалась на силос. А еще отец дружил с книгой, сочинял частушки и в свете принятых тогда тенденций назвал троих из семи детей необычными для русского слуха именами – Рудольф, Земфира и Августина. Младшего сына – Николая – решил-таки назвать именем христианским, возможно, что-то и разочаровало его в активной коммунистической идеологии… Сложно сказать. Последнее время работал в городе, а в 1933 году заболел и вскоре умер. Так семья осталась без основного кормильца.
Осознавать и помнить себя Николай Николаевич стал уже в городе – в Ковров семья перебралась в 1934 году. Жили ввосьмером в проходной комнате двухэтажного деревянного дома в поселке Красный Металлист (сегодня это улица Подлесная). Квартира, которую топили дровами, была рассчитана на две семьи. Как можно было уместиться такому количеству человек в одной комнате? Как-то получалось, жить надо было. Мама работала уборщицей на предприятии. Помнит он и первое военное лето: как раз закончил первый класс и находился в деревне Колуберево у маминой тетки Аксиньи. Правда, называет ее Николай Николаевич ласково – «тётенька». Мать сразу забрала мальчика в город, полагая, что держаться нужно всем вместе, и последний раз он мог спокойно поесть пшенную кашу в городской столовой. А потом ввели карточки – их помнит очень хорошо. Основу питания составлял хлеб. Помнит и два голодных дня, когда карточки отоварить не получилось – потом выяснилось, что в хлебопекарне что-то сломалось. Выдали малость муки – много ли из нее испечешь?! А еще в памяти остались объявления по громкоговорителю: «Граждане, воздушная тревога!». Однажды их было восемь в один день. Помнит первые выстрелы зениток на крыше дома ВПК (Военизированной пожарной команды. Дом этот стоит и сегодня напротив ДК имени Дегтярева на улице Либерецкой). И воодушевление, когда от Москвы в 1941 погнали немцев, тоже живо в памяти до сих пор…
День 8 марта 1942 года мальчик запомнил на всю жизнь – мама пришла с работы больная, а наутро состояние ее ухудшилось. Отвезли в больницу, где она вскоре умерла. Перед глазами картина: снег, поземка, и маму везут на санях хоронить. Было на тот момент Николаю Николаевичу девять лет. Неизвестно, как сложилась бы его судьба, но папина сестра стала просить тётку Аксинью и ее мужа забрать сироту к ним в дом: в деревне прокормиться было все же проще, чем в городе. Но как тяжело приходилось в то время всем, а особенно женщинам без мужчин, ушедших на фронт! Спасались и выживали, как могли: вставали рано, выгоняли скотину (без коровы не проживешь), управлялись быстро по дому и спешили на работу в колхоз, да еще обрабатывали свой огород, вели хозяйство, заготавливали сено, которое еще и накосить где-то надо было. Жили грибами-ягодами, и еще – картошкой, овощами. Дети также в стороне не сидели: занимались прополкой, молотили, собирали для овец сорняки, осиновую листву, с корзинками ходили в лес.
Вспоминает Николай Николаевич с большой благодарностью Антонину Павловну Барашкову – сельскую учительницу, которая обратила внимание на мальчика, не посещающего школу. Дело в том, что после смерти матери он сначала не учился, хотя портфель в деревню привез. Благодаря заботе и человечности неравнодушного педагога смог вернуться за парту и продолжить учебу. Как радостно ему было вновь пойти в школу! Помнит хорошо и учителя начальных классов — Наталью Анатольевну Изволенскую, и ее похвалы за умение быстро соображать и решать задачи. Учился он хорошо, все получалось, принимал участие в олимпиадах, за победу в которых даже приз помнит – карандаш и стиралку.
В доме тётеньки Николай прожил с 1942 по 1946 год, затем уехал в город. С горечью вспоминает то первое свое одинокое время – никому не нужный, не имевший элементарного –нательного белья и носков. Как часто в мороз, находясь на улице, вглядывался в желтые окна домов, представляя, как там за круглым столом сидят люди, дома тепло, а в центре стола — картошка с солью. В памяти отчетливо рисуется картина: вышел однажды из школы (сейчас это Первая гимназия) после сильного дождя, разулся, чтобы не промочить обувь, и пошел босиком, а ботинки…забыл на крыльце соседнего дома. Опомнился, что оставил ботинки, только вернувшись домой. Сразу пошел назад. К своему удивлению, обнаружил обувку в луже – она была настолько плоха, что никто на нее не покусился…
Старший брат Иван, только что демобилизованный, поспособствовал тому, чтобы устроить подростка в ремесленное училище – надо было как-то выживать. Первого марта в американских калошах на босу ногу по морозу Коля пришел на учебу. Обратился в этот же день к мастеру с просьбой помочь с обувью: выдали ему настоящее богатство – кожаные бутсы, и настолько комфортно и тепло в них было после тонюсеньких калош, что казались они верхом блаженства… Получил он и форму, и шинель – берег вещи, как мог: форму, правда, впоследствии украли, а шинель отдал старшей сестре, которая сшила из нее себе пальто.
В следующем же году поступил в вечернюю школу – решил учиться дальше. Закончил семь классов и поступил в вечерний техникум. Вспоминает эти годы с удовольствием, учился сам, никто не заставлял, способности были неплохие.
После второго курса техникума его призвали в армию – 10 месяцев служил в Сухуми, но не впечатлился южными красотами – на родной стороне ясно видел смену времен года, там же – все проходило незаметно. Отслужил три года в армии, в январе 1956 года демобилизовался, вернулся работать на предприятие, с которого и уходил. Сразу восстановился в техникуме – также на вечернее отделение. Сначала работал в КБ фрезеровщиком, параллельно закончил техникум и поступил в московский институт на заочное обучение. Учился с удовольствием, без карьерных устремлений. По условиям обучения в институте требовалась инженерная практика, да и самому Николаю Николаевичу хотелось работать конструктором. Поэтому он согласился на перевод в конструкторский отдел на должность техника-конструктора. С работой справлялся хорошо. Эти годы были наполнены творчеством, удачными техническими разработками на уровне изобретений. После окончания института был переведен на должность инженера-конструктора второй категории, затем — первой, стал ведущим инженером. Руководил сектором, продолжая творческий поиск. Итог – 98 изобретений, связанных с космическим производством, орден Трудового Красного Знамени. И 197 записей о поощрениях в трудовой книжке…
Сложилась и личная жизнь. С будущей женой – Марией Максимовной – познакомился во время заочной учебы в институте. До окончания вуза приняли решение не жениться: Николай Николаевич защитился в 1965, а его невеста – в начале 1966. Осенью того же года и поженились. Вырастили и воспитали двоих детей – дочь Елену и сына Алексея, которые подарили супругам внуков. Все выучились, устроились в жизни. Это, наверное, и есть достойная награда за труд, преодоление, тягу к жизни, предельную честность…
***
А как же стихи, спросите вы? Начинали-то мы с них. Очень просто – они были всегда, просто в определенный момент все, что мыслилось, переживалось, болело, отзывалось, смогло сформулироваться в слово и вылиться в рифму. Но сначала в поэзии все же эмоция, а потом – рифма: здесь тебе и жизнь, и быт, и философия. А в основе – Пушкин, Есенин, Блок. Удивительные для нефилолога метафоры, эпитеты и олицетворения: «петух краснобровый», «осень по дорогам льет березовые слезы», его герой видит «мир иной» глазами «огуречной простоты», а «пройдя свой положенный путь», герой уходит «в археологию». Это удивительно! И еще – песни. Николай Николаевич прекрасно поет. Романсы, арии – все ему под силу. Песня, которую на прощание они с племянницей Галиной исполнили в два голоса, не оставит равнодушным никого, а слова из нее: «Смерть сама боится смерти…» — звучат так жизнеутверждающе, что хочется аплодировать этому скромному и удивительному человеку, который смог преодолеть внутреннее и внешнее сиротство, полюбив жизнь во всех ее проявлениях.
С днем рождения, Николай Николаевич! Будьте здоровы, радуйте близких и окружающих вас людей умением видеть, чувствовать и любить жизнь в каждом ее штрихе!
Татьяна САРИБЖАНОВА.
Фото предоставлены родственниками Николая РАСЧЁТНОВА
