Прочитала в вашей газете воспоминания Виталия Никифоровича Водолазского («ЗТ» №11 от 22 марта 2022 года, материал «Сердце, поделенное пополам») и захотела поделиться воспоминаниями.
Родилась сестренка по имени Жанна
Дело в том, что мое детство прошло в Белоруссии. Мне было без месяца три года, когда мама уехала со мной из Мурома, где мы жили, в Белоруссию, к своим родителям на время декретного отпуска.
26 июня 1941 года мама прямо в избе родила девочку, мою сестренку, принимала роды повитуха. Знаю это со слов бабушки. У мамы началось сильное кровотечение, и ее с новорожденной увезли в районную больницу за несколько километров от поселка Богушевск.
Немецкие самолеты летали на бреющей высоте. Богушевск разбомбили. Отлично помню, как бабушка со своими подружками посадила меня на стол, и все по очереди стали меня обнимать, приговаривая: сиротинушка ты наша.
По избе растекался сладковатый душистый запах только что испеченного хлеба. До сих пор помню этих пышных, вкусно пахнущих бабушек, которые меня жалели, прижимая к своей груди. День был теплым, солнечным, и вот на закате солнца выхожу в сад и вижу: в самом конце у опушки леса сидит мама, а рядом с ней белый сверток. Я на всю деревню как закричу: мама, мама… Бегу к ней, трава высокая, бьет мне по лицу, глазам; стрекозы, бабочки, пчелы – все смешалось в воздухе, все летит, жужжит, стрекочет…
Как рассказывала мама, все медики и роженицы эвакуировались, в больнице осталась только она, еще одна женщина из Москвы и тяжело больные.
Объявление по городу: все, кто может, уезжайте, на подступах враг. На железнодорожном вокзале звучат слова диктора: «Последний поезд на Москву! Последний поезд на Москву!»
На рассвете мама и та женщина, взяв деток, покинули больницу и пошли каждая своей дорогой: одна — на вокзал, на поезд, уговаривая маму поехать с ней в столицу, мама – на запад, к родителям, где осталась я. Села в пригородный поезд и поехала навстречу наступающим немцам.
Поезд попал под бомбежку. Пассажиры начали выбегать из вагонов, их расстреливали в упор; проутюжив эту поляну смерти, самолеты улетели. В вагоне оставались мама с ребенком да мужичок инвалид без ног, они просто не смогли выйти. Самолеты полетели на восток дальше. Через какое-то время поезд снова тронулся. Доехав до небольшой станции, мама вышла и весь день шла пешком с ребенком на руках до своей деревни.
Рассказ мамы так врезался в мою память, что всю жизнь остается со мной. Страшно было все время, пока шла война. Воспроизвожу в памяти особенно незабываемые моменты. Вот один из них.
Новый 1943 год по старому стилю
Это было 14 января 1943 года. Обычно по ночам в деревню приходили партизаны за едой, переобуться. Накануне немцы спалили деревню Алексиничи, что находилась через лесок, недалеко от нас. Погорельцы разбрелись кто куда. У нас остановилась пожилая пара. Их сын или внук, точно не помню, еще с двумя партизанами заехали к нам переобуться, потеплее одеться, что-то взять из продуктов. Лошадь с санями они оставили за воротами.
Я на печке жгла лучины (электричества не было). У дедушки заготовлены были снопы этих лучин длиною в мой рост.
В это время через деревню проходил отряд немцев. Увидев лошадь, они поняли: в доме есть партизаны. Услышав немецкую речь, мы все спрятались под кроватями. Мама побросала подушки в подвал и приказала мне слезать с печки туда. Я слезла с печки, отогнула краешек занавески и увидела автомат на пне, направленный на окно, в которое я смотрю. За пнем лежал немец в белом халате. Немцы окружили дом и стали стрелять. Пули летели в одно окно, а вылетали в другое.
Как же быть с партизанами? Дом наш был не достроен, вторая половина стояла с забитыми окнами (дедушка переехал в деревню из слободы в 1939 году и сам строил дом). Недостроенная часть «смотрела» в сторону леса. Мама с дедушкой посоветовали ребятам выходить через забитые окна и бежать в лес. Они так и сделали. Стрельба продолжалась долго. Стало светать. Все стихло. Немец на ломаном русском языке крикнул: «Кто остался живой, выходи, бомба бросать будем!»
На скорую руку оделись. Выходим: первая мама с сестренкой на руках, закутанной в ватное одеяло, я маму держу за подол, за нами бабушка с дедушкой и наши постояльцы. Выходим на крыльцо, его как такового не было, просто большой камень-валун. По обе стороны от крыльца вдоль стены дома с направленными на нас дулами стоят немцы. Мама спрашивает: «Куда?» Они кричат: «Бистро! Бистро!» Мы сошли с крыльца и медленно пошли к калитке, чтобы выйти за пределы двора. Стрельнули нам вдогонку, чтобы быстрее убирались прочь.
Мы перешли дорогу и пошли к соседям. Прильнули к окнам, смотрим, что будет дальше. Немцы, видимо, думали, что в нашем доме остались партизаны: забегут, выбегут… Убедившись, что никого нет, стали заносить в дом сено. Но почему-то поджечь его не рискнули.
Я сижу в сенях на холодном ведре, дрожу от страха. Вдруг сапогом открывается дверь и раздается крик немца: «Хозяин дома, выходи!» Вышла моя бабушка. Я запомнила ее на всю жизнь: розовые щечки, черная плюшевая куртка и зеленый шерстяной платок с кистями. Звали ее Лукерья Ивановна. Больше мы ее не видели…
Потом, спустя много лет, читали рассказы, слушали по радио писателя Сергея Сергеевича Смирнова о войне, о ее героях. И в одной из передач он сказал, что готовит рассказ об одной отважной женщине из белорусских лесов по имени Лукерья Ивановна. Это было незадолго до смерти писателя. На этом та ниточка и оборвалась.
Мама с дедушкой долго ходили по соседним деревням, искали бабушку, но безрезультатно. Она, кстати, души во мне не чаяла, называла меня: «Гришутка ты мой!»
Уже позже мы узнали, что тот партизан, сын наших постояльцев, остался жив. Он был в белом халате и, когда прыгал из окна, поглубже нырнул в сугроб. Зима была снежная, снег доходил до окон. Рассказывал потом, что немцы бегали вокруг дома, он их чувствовал, боялся, что обнаружат. В снегу просидел долго, пока все не стихло. Второго парнишку видели во дворе убитым, судьба третьего неизвестна.
Сталинградская битва и победа
В феврале 1943 года немцы ходили с черными повязками на рукавах. Смотрим, к нам идет дедушкин друг и сосед по дому Стахван, я его называла стакан. Приходит радостный и говорит: «Под Сталинградом немцев взяли в котел, 300 тысяч!» Вот это была новость! Все радовались, а я все расспрашивала у дедушки, как такой котел большой могли сделать?!
Много всего помню, но особенно хорошо тот день, когда в деревню вошли советские войска. Было это в июле 1944 года, вовсю цвели ромашки. Все высыпали на улицу, мама мне нахлобучила на голову белую панамку, стою в первых рядах с большим букетом цветов, а в деревню на лошадях въезжают солдаты, соскакивают с лошадей, обнимаются. Женщины — и молодые, и пожилые — плачут от счастья, меня по очереди берут на руки, подбрасывают к небу. Маме говорят: «Своего высматриваешь? Жди, скоро приедет!»
Теперь не надо было куда-то бежать, прятаться. Я шла по деревне с игрушкой в руках: дедушка к палке прибил крышку от консервной банки, я качу ее и помню, как хорошо, когда не надо никого бояться.
В 1945 году папа увозит нас в Муром
На октябрьские праздники 1945 года за нами приехал папа, он продолжал служить в армии. До этого узнал, что мы живы, присылал письма. Писал, что у меня появятся лыжи, коньки (я все спрашивала у мамы, что это такое?), что наконец-то увидит вторую дочку.
В сентябре я уже пошла в школу, а в день папиного приезда шла на учебу с его портфелем. Иду, еле волоча его по земле, а изо всех окон раздается: «Папка приехал?» Гордо отвечаю: «Ага!» Это было незабываемое, счастливое время.
Папа привез нас в Муром и уехал в часть. Служил он до 1947 года.
Школа там располагалась в красном уголке стрелочного завода; а в здании настоящей школы был госпиталь. Помню первый школьный новогодний подарок: стакан круглых разноцветных конфет, который высыпали в наши кармашки.
А еще помню, как на линейке по случаю окончания 10 класса моя первая учительница Мария Ивановна Милкова с теплотой рассказывала о том, как мы с ней целый год разговаривали на разных языках, при этом понимая друг друга.
Моя трудовая деятельность
По окончании московского экономико-статистического института (МЭСИ) я была направлена в Курловский район для поднятия сельского хозяйства (в дипломе запись экономика промышленности). Это были хрущевские времена, когда по сводкам госпланы по производству масла, мяса и других продуктов выполнялись, а в магазинах — пустые полки; когда страшные приписки «уводили» руководителей районов, областей в мир иной. Было и такое…
11 ноября 1965 года я впервые перешагнула проходные Ковровского электромеханического завода, проработав в его плановом отделе до 13 февраля 2003 года. Здесь прошла вся моя трудовая жизнь. Отделом руководила Римма Анатольевна Позднякова — замечательный человек. Я благодарна судьбе за то, что она свела меня с ней, знающим свое дело специалистом. Ее уважали и руководство завода, и простые работники.
В феврале 2023 года будет уже двадцать лет, как я на пенсии. Читаю, слежу за сводками, особенно за тем, что сейчас происходит на Донбассе, и сердце обливается кровью. Понимаю, чувствую каждой своей клеточкой, как тяжело там. Рада, что мы сейчас им помогаем. Горжусь своим президентом, который принял единственно правильное решение. Так хочется всю эту нечисть убрать, дать простому народу вздохнуть, вернуться к нормальной жизни. Ласкает слух фраза вождя: «Мы победим! Победа будут за нами!» Так хочется, чтобы это свершилось скорее.
В разгаре весна, впереди первомайские праздники, и хочется закончить воспоминания на мажорной ноте стихотворением Николая Рачкова «Весна».
Мне нравится пора, когда цветут купавы
И ландыши в лесу на цыпочки встают.
Раскрылись небеса, и молодые травы
В природе создают торжественный уют.
И радостно земле от птичьего вокала,
Звенит простор, звенит о близком, о родном.
И крепнет жизни дух, и солнце из бокала
Весь мир поит хмельным и золотым вином.
Ах, мой весенний день, ну где же ты? Ну где ж ты?
Когда и страсть кипит, и в венах кровь поет,
И юность верит в то, что сбудутся надежды,
И старость в ней себя с улыбкой узнает…
Инесса Григорьевна МАРОВА.
Фото из домашнего архива.
